Джозеф Пресел
Джозеф Пресел работал послом в Узбекистане в 1997—2000 годах. Сейчас, по его словам, на пенсии, но время от времени работает консультантом при правительственных учреждениях и читает лекции в университетах. «Это замечательная возможность познакомиться с американской молодежью», — отмечает он.
?Вы стали послом США в Узбекистане в 1997-м после визита Президента Узбекистана в США в июне 1996 года. Какие предпосылки и факторы в те годы обуславливали стремление к стратегическому партнерству между нашими странами?
— Когда я работал сотрудником посольства США в Союзе в 1975—1976 годах, я не раз приезжал в Ташкент, Самарканд. Но фактически об этих городах знал очень мало.
После распада Союза это была терра инкогнита. В США не знали разницы между пятью центральноазиатскими странами и даже где они расположены на карте. Однако тогда уже понимали, что не случайно Ташкент был административной столицей царского Туркестана и региональным центром уже в советские времена.
Расположение Узбекистана обеспечило ему важное стратегическое значение. И поэтому необходимо было сотрудничать с этой страной.
Терроризм, события 11 сентября, война в Афганистане произвели новые огромные изменения в наших идеях. Нам пришлось задуматься. Что значит Центральная Азия? Почему надо строить стратегические отношения с государствами региона?
В мире около 200 стран-членов ООН. Невозможно придавать равный вес всем. Сложилось так, что Казахстан и Узбекистан стали важнее других в регионе. Здесь мы получали пусть не гарантии, но возможности избежать тех конфликтов, которые во время распада Союза происходили в Таджикистане, Молдове-Приднестровье, Нагорном Карабахе. Мы не хотели натолкнуться на новые очаги напряженности.
?То есть в развитиии постсоветских отношений вопросы военного характера носили доминирующую роль?
— Это сотрудничество было не только военного характера. Был импульс к экономическому развитию с этими странами и Узбекистаном в частности.
В США есть необычный подход к внешней политике — желание улучшить жизнь всех. Да, помимо прочих обязанностей неправительственной организации, USAID существует еще и потому, что у всех американцев есть желание что-то делать во благо других.
?Вы это серьезно?
— Абсолютно. И это время от времени усложняет отношения с этими странами. Но факт остается фактом, и все послы должны работать с этими двумя тенденциями.
— Насколько энергетические ресурсы ЦА представляют стратегический интерес для США?
— Это интерес американских компаний. Вашингтон не может заставить Chevron инвестировать три миллиона долларов в Узбекистан. Если бы правительство это сказало, ответ был бы очевиден: «Это не ваше дело, не ваши деньги и не ваш бизнес». Да, нефтяной трубопровод из Азербайджана носит стратегический характер.
Но на самом деле он строится не на деньги американского правительства, а частного бизнеса. И это целиком их решение.
?Но зачастую интересы государства оплачиваются бизнесом.
— Может, да, а может, и нет. Россия предпочла бы, если бы все трубопроводы из Центральной Азии в Закавказье шли через нее. Это я понимаю. Мы никогда не могли бы сказать, что мы хотим или не хотим. Это дело не наше, хоть и важно для нас. Но если Exxon хочет что-то делать, Exxon это делает. Если Boeing хочет продать свои самолеты, он продает.
Существует большая разница между китайским подходом к бизнесу и американским. Американские компании работают отдельно, самостоятельно. Они не зависят от правительства и не отвечают на его просьбы.
?Пристальный интерес США к странам Центральной Азии носит волнообразный характер. В 90-е годы — скорее, зондирование почвы. Вторая волна — сотрудничество в ходе введения войск в Афганистан после 2001 года. И третья — сотрудничество по их выводу в настоящий момент.
— Тут я не согласен. Я не согласен с тем… (задумывается). После распада Союза крупная американская фирма хотела построить здесь завод по производству двигателей. Case тоже хотел строить завод по производству хлопкоуборочных машин. Безрезультатно — не было соответствующего климата для инвестиций. То есть первая волна — «да».
Потом возникли проблемы политического характера — война в Афганистане. Здесь — «да»! Узбекская сторона разрешила нам разместить военную базу в Карши. Я признаю, что со стороны Узбекистана это был огромный шаг.
Сейчас ситуация в отношениях выходит на новый уровень. Снова «да».
Строительство железной дороги Термез—Хайратон и дальше — результат присутствия американских войск в Афганистане. В долгосрочном плане это будет очень выгодно Узбекистану. Особенно если она протянется до Пакистана. Это, если хотите, пример результата политических военных решений, которые имеют свое экономическое значение.
?Сейчас много говорится и пишется о всяких шахматных играх в Центральной Азии. Как Вы к этому относитесь? И как бы Вы охарактеризовали цели и интересы американской политики в настоящий момент в Центральной Азии и Узбекистане?
— Я не играю в шахматы и не верю в шахматные игры в Центральной Азии. Я играю в бридж.
Америка уже лучше ориентируется в собственных интересах в Центральной Азии. Теперь мы отличаем наши интересы в Кыргызстане и Таджикистане. Лучше понимаем, что русское меньшинство в Казахстане имеет важное значение для этой страны. В Туркменистане, например, есть много газа, которого хватит до конца света. Поэтому наш интерес в Туркменистане — узнать о развитии газовой промышленности.
В Узбекистане, как в наибольшей по численности стране региона, наши интересы — сотрудничество во всех отраслях. Это центр Центральной Азии и единственная страна, которая имеет границы со всеми другими государствами региона. Другое огромное преимущество Узбекистана — его стабильность и толерантность.
Узбекистан становится более зрелым государством — имея 30-миллионное население и растущий рынок, он может лучше пользоваться своими преимуществами.
?В прошлом году Хиллари Клинтон обнародовала проект «Шелковый путь», стимулирующий экономическое сотрудничество Центральной Азии с Афганистаном и Южной Азией. Однако все основные экономические предпосылки этой инициативы были прописаны в концепции «Большой Центральной Азии», опубликованной Фредериком Старром еще в 2005 году.
— Фред Старр — мой старый друг. Я не совсем согласен с форматом «Шелкового пути». Как я часто говорю, Шелковый путь — это путь Запад–Восток. По линии Север–Юг отношения развивались по-другому, сопровождаясь войнами.
Не знаю, возможно, это хорошая идея — устроить сеть отношений Индии, Пакистана со странами Центральной Азии. Я ничего не имею против экспорта электроэнергии или газа, или даже товаров из Индии и Пакистана.
То, что включается в идею «Шелкового пути», может оказаться полезным для всех. Но, повторюсь, это не Шелковый путь в его классическом понимании.
Интервью подготовили Виктор Абатуров и Наталья Перевозкина. Журнал Экономическое обозрение.
http://mezon.uz/opinion/interview/1125-ponimanie-na-smenu-intuitsii-intervyu-s-byivshim-poslom-ssha-v-uzbekistane-dzhozefom-preselom